«Все просили денег, а он свободы»: жизнь и дела Кахи Бендукидзе

Каха Бендукидзе (Фото: PhotoXPress)

Завлаб

Бендукидзе родился в Тбилиси. Его отец был математиком, преподавал в Тбилисском университете, мать – историком, а дед – одним из первых в Грузии заводчиков: приехав в Тбилиси еще до революции, в 18 лет он уже имел собственную мастерскую, а к 1920 году – завод, который делал автомобили. «Я, наверное, потому бережно отношусь к деньгам, что с детства видел, как они даются. Тяжко», – говорил Бендукидзе в 1996 году интервью «Коммерсанту».

Сам будущий отец «грузинского экономического чуда» окончил Тбилисский университет по специальности «биолог». В 1981 году, после аспирантуры МГУ начал работать в Институте биохимии и физиологии микроорганизмов Академии наук СССР в Пущино. До 1990 года Бендукидзе заведовал лабораторией молекулярной генетики клеток животных НИИ биотехнологии и жил, по собственным воспоминаниям, весьма скромно: «Когда меня вдруг назначили завлабом, мой коллега, Анатолий Альтштейн, мне сказал, мол, Каха, ты ведь на кандидатской должности уже, а ходишь в таких залатанных джинсах. Я ему: так ведь они у меня одни».

Первые деньги Бендукидзе заработал, уйдя из института, правда «не на улицу, а в ту же науку». В конце 1980-х он с товарищами (одним из них был будущий вице-спикер Госдумы Михаил Юрьев) основал предприятие «Биопроцесс». «Возникло все просто потому, что мы в той совковой плановой системе, в 1988 году, знали, как производить в очень узком секторе рынка совершенно необходимый продукт – элементы тонкой химии. В стране эти соединения не выпускались почти, а импорт из какого-нибудь Лос-Анджелеса по полтора, а то и два года нужно было ждать», – вспоминал Бендукидзе. – В 1987 году на биосинтезе я зарабатывал по семь-восемь тысяч рублей в месяц. Тогда на эти деньги две машины можно было купить или квартиру».

Деньги поначалу вкладывались в производство, причем почти в любое – «даже рыбу разводили». В 1996 году офис «Биопроцесса» располагался в обычном кирпичном доме в Черемушках, хотя Бендукидзе к тому времени уже был хозяином «Уралмаша», ставшего в итоге центром его холдинга «Объединенные машиностроительные заводы» (ОМЗ).

Бизнесмен

«Мне программа чубайсовская не нравилась активно, я считал и считаю, что это была некая комбинация несправедливой схемы с неэффективной схемой», – делился Бендукидзе в интервью «Коммерсанту». Через много лет он станет идеологом распродажи госимущества в Грузии и будет говорить, что продать на самом деле можно все, «кроме совести», и что приватизации не подлежит только судебная система. Но в начале 1990-х Бендукидзе, по его словам, «ходил и размышлял – вот ведь, все неправильно». А потом подумал: «Что ж я, хожу-хожу, а приватизация-то идет. Независимо от меня». Взяв список предприятий от Госкомимущества, он начал выбирать: исключив все то, где конкуренция и без него была велика, Бендукидзе остановился на «Уралмаше». Завод был в пятерке лучших, там не было спада производства, и из оборонных заказов он ничего, кроме гаубиц, не производил.

Приватизация была манной небесной, говорил Бендукидзе в интервью Financial Times: «Мы могли купить у государства все, что захотим, по выгодной цене. Мы приобрели хороший кусок промышленности за тысячную долю его стоимости. И это оказалось легче, чем взять склад в Москве».

«Каха был человеком, молниеносно принимавшим решения. Все эти планчики, бюджетики, презентации, прогнозики – это все было не для него. Надо купить – купим немедленно, надо продать – продадим хоть забесплатно, лишь бы не нести убытков по операционным расходам», – вспоминает проработавший с ним больше 10 лет владелец компании «Метапроцесс» Кирилл Лятс.

Бендукидзе добавил к «Уралмашу» целый ряд промышленных предприятий, объединив их в холдинг «ОМЗ». «Каха видел возможность создать в России широко диверсифицированную машиностроительную корпорацию. И к 2002 году он ее фактически создал: в рамках ОМЗ было нефтегазовое, буровое, энергетическое, атомное, горное машиностроение и судостроение», – рассказывает Лятс. ОМЗ стала второй российской компанией, которая разместила акции за рубежом.

Но в итоге «идея мультипродуктовой машиностроительной корпорации начала натыкаться на государственные интересы, – говорит Лятс. – Бендукидзе, при всем своем взрывном темпераменте и твердой убежденности, что государство не может быть эффективным менеджером, был компромиссным человеком. А потому «Атомстройэкспорт», а потом и сами ОМЗ перешли под контроль Газпромбанка».

Теоретик

В начале 1990-х Российский союз промышленников и предпринимателей (РСПП), где Бендукидзе занимал руководящие должности, еще не был «профсоюзом олигархов», а скорее «клубом красных директоров», – вспоминает в колонке для РБК Алексашенко. – Как в этот круг попал Каха, не понимаю!».

Но в РСПП Бендукидзе «добился много больше тех, кто пошел в публичную политику», – цитирует портал Slon.ru его друга, экономиста Андрея Илларионова. По его словам, Бендукидзе, к примеру, во многом подготовил и пролоббировал ныне действующий закон «О валютном регулировании»: «Не будучи сотрудником каких-либо государственных органов, не занимая официальных должностей, он сам, по своей инициативе подготовил проект этого закона. Каха участвовал в его обсуждении в десятках кабинетов, спорил, отстаивал его, добился того, что этот законопроект с небольшими корректировками прошел все стадии и в конце концов был принят».

«Каха тогда был «экономическим анархистом» он считал, что немедленное уничтожение остатков советской экономической машины пойдет всем на пользу, – вспоминает Алексашенко. – В то время как «красные директора» просили денег, он, представляя интересы нарождавшегося класса предпринимателей, просил свободы. Мы с ним тогда часто спорили: на мой взгляд, его стремление к разрушению государственных механизмов было чрезмерным, а надежды на невидимую руку рынка и совесть бизнесменов – необоснованными». «Его вера в свободу основывалась на уважении к человеку, – написал на портале «Открытая Россия» экономист Сергей Гуриев. – Он считал, что мы не должны опекать сограждан, как детей, у взрослого человека есть право решать, как именно распорядиться своими временем и деньгами [...]. И Каха не просто делал то, что считал нужным, он рассказывал об этом так, что было очевидно, что только так и надо жить».

Реформатор

В 2004 году, расставшись с бизнесом в России, Бендукидзе по приглашению победившего в результате «революции роз» Михаила Саакашвили, стал министром экономики Грузии. Саакашвили обещал в короткие сроки провести радикальные экономические реформы. Ему был нужен человек, готовый выступить в роли чистильщика, никак не связанный с прежней грузинской экономической и политической элитой и не имеющий политических амбиций: идеологу и администратору реформ была практически гарантирована народная нелюбовь. Таким чистильщиком согласился стать Бендукидзе.

«Из знаменитого «хотели как лучше, а получилось как всегда» Каха вынес урок: про регулирование нужно думать, исходя не из того, что хочется, а из того, что обычно получается, – рассказывает старший сотрудник РАНХиГС Вадим Новиков. – Даже если очень хочется молока, нельзя доить табуретку».

Первым делом он принялся за приватизацию «всего»: предстояла продажа порядка 1800 предприятий. Бендукидзе лично занимался некоторыми сделками, например с батумской гостиницей «Интурист» (она ушла за $3 млн, хотя бизнесмен Бадри Патаркацишвили предлагал продать ее в 40 раз дешевле). Затем продали бывшую резиденцию президента Эдуарда Шеварднадзе, потом резиденцию главного грузинского оператора фиксированной связи «Объединенная телекоммуникационная компания», газораспределительную компанию «Тбилгази», тбилисский водоканал, медицинские учреждения и многое другое. В 2005 году бюджет получил от приватизации около $231 млн, писала Лариса Буракова в своей книге «Почему у Грузии получилось».

«Он настаивал, что у государства ничего не должно оставаться, даже санэпидстанции надо упразднить из-за высоких рисков коррупции, – рассказывает вице-президент РСПП Давид Якобашвили. – Ему говорят: «А как это сделать? Если будут выпускать плохие товары? А вдруг там молоко будет испорчено?». Он на это отвечал, что лучшей санэпидемстанцией будет наш народ. У них это работало. В такой коррупционной республике, какой была Грузия, победить коррупцию – это было просто чудом, фантастикой. Удалось это сделать благодаря ему».

«Он хорошо понимал, что такое реальная реформа, то, что академические экономисты назвали бы «переключение равновесий», – говорит проректор Высшей школы экономики Константин Сонин. – Он понимал, что у любой реформы есть издержки в первый момент, что те, кто от реформы проигрывает, организованы гораздо лучше, чем те, кто от реформы выигрывает, и, значит, реформы можно проводить только «скачком». И удивительно, насколько последовательно он использовал это теоретическое понимание в своей практической деятельности». «Реформы по Кахе – это путешествие не с картой, а с компасом: ты можешь планировать направление, но не маршрут», – замечает Новиков из РАНХиГС.

Грузинские реформы стали называть экономическим чудом. В рейтинге стран по легкости ведения бизнеса, который готовит Всемирный банк, Грузия в 2004–2007 годах поднялась со 137-го на 11-е место, обогнав Германию с Францией (в докладе 2014 года она занимает 8-е место в мире по благоприятности условий для предпринимательской деятельности). Реформаторы под руководством Бендукидзе, в частности, кардинально упростили процедуру регистрации бизнеса, сократили число лицензируемых видов деятельности, отменили 16 из 22 видов налогов и снизили ставки остальных, обнулили таможенные пошлины на 90% импортных товаров. По данным Transparency International, по уровню восприятия коррупции Грузия с 2003 по 2013 год поднялась со 124-го на 55-е место, впрочем, тут большой вклад внесли реформы судов и полиции. «Статья известных экономистов Эдварда Глезера и Андрея Шлейфера «Восход регуляторного государства» со сходными рекомендациями вышла за год до грузинских реформ и получила благодаря им убедительное подтверждение», – резюмирует Вадим Новиков.

«В 2006–2008 годах редкая дискуссия в Москве проходила без отсылок к грузинскому опыту, без заслушивания очередного приехавшего из Тбилиси со «сводкой последних новостей», – пишет Алексашенко. Стремительное продвижение Грузии вверх в мировых рейтингах, по его мнению, и сейчас кажется фантастическим: «Да, страна маленькая, и многое сделать там легче. Но маленьких стран с аналогичными проблемами много, а вот найти пути и возможности с ними справиться смогли единицы».

Параллельно с работой во власти Бендукидзе занимался поддержкой образования: в 2007 году создал «Фонд знаний», учредивший в Грузии два новых университета. Он инвестировал в них больше $50 млн.

«В мире много молодых людей, которые хотят качественного образования, и гораздо меньше мест, где можно качественное образование получить, – рассказывал Бендукидзе журналисту РБК. – При этом я не считаю, что образование – это нечто особенное. Такой же бизнес, как все остальное, ничего сакрального. Просто вид услуг, которые одни люди оказывают другим». Сравнивая образование с другими видами услуг, Бендукидзе говорил о том, что его идея – создать в этом сегменте то, что называется affordable luxury (позволительная роскошь). «Например, Starbucks. Туда ходят и миллионеры, и люди, которые зарабатывают в сто раз меньше, потому что знаешь, что там хорошее качество, чисто, не отравишься, вкусно достаточно, приятная атмосфера. Или там часы Swatch – ходят точно, стильные, сделаны в Швейцарии, молодежь любит, хотя стоят они в сто раз дешевле, чем вот эти [мои] часы, которые точностью хода, кстати, не отличаются. Вопрос в том, что могло бы быть этим affordable luxury в образовании». Он говорил о том, что хотел бы создать институты, где не будут «выращивать нобелевских лауреатов или обучать классической филологии, нейрокомпьютерингу или еще чему-то суперсложного вида». Это образование будет связано с финансами, правом, экономикой – с бизнесом и деньгами, «такой Starbucks или McDonald's, то есть ты не делаешь ничего сверхъестественного, но, с другой стороны, это как кофе, который можно пить каждый день, и все будет нормально».

В 2009 году Бендукидзе покинул госслужбу. К этому моменту грузинское чудо потускнело из-за глобального экономического кризиса: в 2009 году ВВП упал на 3,8%, тогда как в 2005–2007 годах он рос более чем на 9% в год. Правительство Саакашвили столкнулось с растущей оппозицией. Против экономических реформ, проводимых Бендукидзе, выдвигался традиционный аргумент: он приватизировал экономику в пользу крупного и иностранного бизнеса, а с бедностью и безработицей справиться не удалось.

Пришло время уволить чистильщика, Саакашвили потом говорил, что Бендукидзе «буквально прогнали из Грузии». В 2014 году против него было заведено несколько уголовных дел.

Умер Каха Бендукидзе

Фотогалерея 

Советник

Весной 2014 года новое украинское правительство решило, что ему пригодится опыт радикальных грузинских реформ. Бендукидзе много бывал в Киеве после бегства президента Виктора Януковича и делился с представителями новой власти своими взглядами на экономику. Делился язвительно, но конструктивно, пишет Илларионов: «Он обладал удивительной способностью высказывать крайне неприятные слова, говорить болезненные вещи, жестко критиковать [...]. Но те, кому были адресованы его замечания, сохраняли к нему симпатию и уважение».

Бендукидзе вошел в Экономический совещательный совет при правительстве Украины, а также в Национальный совет реформ при президенте Петре Порошенко.

«Наша последняя с ним встреча была за месяц до его смерти, – вспоминает Алексашено. – Мы с горечью говорили о том, что реальных шансов на изменение ситуации в нашей стране у нас практически нет. Что каждый дополнительный день существования российского политического режима делает будущее страны все более мрачным, а выход из тупика все более тяжелым. На этой печальной ноте не хотелось расставаться, и Каха сказал: «Все равно мы их переживем и сделаем это!». Не получилось».